Утро, утро, утро. Утро - это когда солнце встает на востоке и умирает где-то в районе запада. Солнце-зомби встает каждый день снова и снова, как заведенный батрак, идущий на надоевшую работу: их столько ходит по Наружности, что считать их, считать, да не высчитать. Поэтому батраки не любят солнце - неприятно ведь смотреть и видеть столь яркое во всех смыслах подобие собственного невезения.
Анубис солнце не любил в принципе - уж больно похабно оно лыбилось - а сейчас и вовсе испытывал к этому небесному блину глубокую, нежную ненависть. Поэтому первым, что он сделал, закатившись в Коф - плотно задернул куцые шторы. И только потом понял, что прикатил сюда на старом, давно забытом рефлексе. Как показала практика - не забытым вот совершенно ни разу.
От хороших дурных привычек ведь так сложно избавиться.
- Не потребляю. В моем возрасте утро плохо сказывается на здоровье, - огрызнулся чисто рефлекторно - экая полезная штука! Оскалился во все тридцать два - тоже по привычке. Мысленно добавил, что плохо сказывается не столько утро, сколько события, ему предшествующие, офигел от подобных откровений и покатил в сторону изображавших стойку парт - топиться.
Наверное, в этом было что-то неправильное: в их времена единовластным хозяином Кофа был Кролик, и не дай те бог кто-то с дуру залезет на его территорию: даже мусульмане не отстаивали свои святыни с той яростью, с какой это делал почетный бармен всея-всея. Но за последние несколько часов Анубис был жертвой такого количества несправедливостей, что одно маленькое нарушение было жизненно необходимо для восстановления его реноме в частности и вселенской кармы - в особенности. Присутствие Кая смущало колясника не больше, чем оно смутило бы старого-доброго Шакала. То есть совершенно никак. Увидит? Да пожалуйста. Услышит? Без вопросов. Расскажет? Флаг ему в руки! Анубис тоже много чего мог бы рассказать, да вот как назло не тянуло нынче на Высокие Речи. Сплоховал, отдал очко одноглазому. Зато пацан будет доволен.
Хотя и это заботило Анубиса чуть менее, чем вообще никак.   
Зубами выскребая сигарету из пачки, колясник зарылся под столы в поисках электроплитки. Найдена она была спустя три затяжки - в зажатой в углу тумбочке. Тумба напоминала партизана на допросе, зато рядом с плиткой стояла турка и банка с кофе.
Домовой, Домовой - нет Домового. Точнее есть, вот только не здесь и сейчас, а значит кофе будет шипеть и плеваться, а в Кофейнике запахнет горелым зерном.
Запахло таки.
Все свои манипуляции колясник проделывал молча и в сторону Кая посмотрел лишь тогда, когда турка опустилась на стол, тут же отпечатав на нем черную окружность. Добавить пару линий: будет пентаграмма. Кого вызывать будем, мальчик? Одного вон вызвали - а сколько ушло взамен, и даже думать об этом не хочется.
- Будешь?
Будет, будет, вон, по глазам квадратным видно, как он все будет. И то будет, и это, и еще немного сверху, потому что все равно фиг поймешь, когда ему нравится, а когда - нет. Маленький выводок маленьких Курильщиков: все по одной линейке, смотрят ровно, дышат правильно, думают - не о том.
Все - не о том. И никто - об этом.
Разлив горячую жижу (ну нет, все не так плохо, это все-таки кофе) по чашкам, одну воспитатель толкнул в сторону Кая, другую оставил себе, а в опустевшую турку метнул бычок. Шедевр постмодернизма: кофе с тленом. И никто не уйдет обиженным.

Кофе яростно обжег язык и небо, аж слезы на глазах выступили. Крепко зажмурившись, Анубис сделал еще один глоток, потом еще и еще, толкая упирающуюся всем лапами жижу вниз по сжимающемуся от таких истязательств желудочному тракту. А ведь еще табак - да утром то, да на голодный желудок! Эх, старина, не жалеешь ты себя. И то верно - за что жалеть? Так что давай, пей, не давись, пока обожженная слизистая не перестанет чувствовать боли. Может это окажет какое-нибудь благотворное воздействие на остальные нервные окончания в организме. Было бы весьма, весьма недурно.
Подавший голос воспитанник тут же схлопатал себе добрую порцию фирменного шакалиного внимания. Сверлящий взгляд огромных глаз должно быть весьма живописно дополнялся скорченной от всех вышеперечисленных ощущений рожей и общей атмосферой угнетенности. В былые времена, ставшие свидетелем подобной картины еще несколько метров спотыкаясь и падая мчались прочь по коридору, оглашая окрестности бессвязными воплями. Ну, может, ситуация обстояла не совсем так, как представлялось сейчас Анубису, но вне всяких сомнений было одно: с такой каменной мордой на него смотрел разве что Курилщик, да и то по утрам, когда морда у него была каменная вне зависимости от ситуации и времени года. Впрочем, сейчас тоже утро. И парень - из Курильщикиного выводка. Это что же получается, Курильщик теперь заразный? Новый диагноз: Курильщик. Приписывается в дело всех пернатых Дома.
Животики надорвешь.
- Не надрывайся так, жопа лопнет от натуги, - прозвучало это наставление почти дружелюбно. Полноценному дружелюбию мешало раздражение, на секунду перекрывшее даже ту кучу неописуемых эмоций, что варились в тощей груди воспитателя последние несколько часов. А все потому, что Анубис ненавидел, когда к нему так обращаются. Был бы это кто из Стрекозлов - уши на месте оторвал бы и пришпилил на стену Кофа в качестве назидания. Но Стрекозы так и не говорили бы. А дергать уши из чужих воспитанников - дурной тон. Все же Курильщик хоть и тот еще олихрен, но все же свой, родной. Так что придется наставлять в вербальном формате. И как назло именно сейчас старый-добрый, нежно-любимый формат казался Анубису не столь привлекательным как, скажем, цепочка ритуальных убийств. Не день, а одно сплошное разочарование.
- Юлить перед Курягой будешь, а со мной сократи словарный запас на пару-другую высокосветских оборотов. Мне, конечно, чертовски приятно, но, как ты верно подметил, ночка была та еще, и все эти приятственности мне сейчас нафиг не упали. Так что глотай кофе, собирайся в кучку и...
И тут Кай сделал то, на что долгие годы не был способен ни один обитатель Дома, включая весь преподавательский состав с директором во главе. Он заставил Анубиса по доброй воле замолчать посреди предложения.
Кого-то порезали ночью. Японский городовой, пацан, валил бы ты отсюда, пока жив. Я ж сейчас тебе все расскажу, как есть. И покажу. И еще раз. И еще. Потому что нефиг быть таким умным и тупым одновременно. Диагноз Курилщика во всей красе: почти забытый, но все еще знакомый. Поэтому веселого интереса уже не вызывал, а вот бешенства - хоть отбавляй. Фильтрация базара сбоит на всех пластах, еще немного, и они начнут портреты на Стенах рисовать, идиоты малолетние!
Зубы жалобно скрипнули, а губы Анубиса все продолжали расплываться в неестественной улыбке. Такой бы позавидовал любой шизофреник и отдал бы все свои таблетки, лишь бы пририсовать ее одному из своих картинных маньяков. Или дереву. Вот кстати да, отличный вариант. Я - дерево.
Да нифига не помогает!
- Порезали, - голос воспитателя звучал еще выше, чем обычно. Такой звук наверное издавала бы музыка ветра, пропущенная через мясорубку.
Дальше слова не шли. Патовая ситуация. Надо что-то делать. На глаза попалась турка, и не прошло и секунды, как она познакомилась со стеной. На стене отпечатался кусок гущи и прилипший к нему окурок, турка ухнула куда-то в горшок, затерявшись за желтушно-зелеными листьями какой-то домашней травы. Кажется, фикуса. Анубис никогда в этом не разбирался, то больше по Стервятнику с его разноплановым гербарием.
Зато - как ни удивительно - попустило.
- Порезали, - уже спокойнее повторил Анубис, вытягивая из пачки новую сигарету и тряпкой сползая вниз по спинке верного Мустанга. Невероятно удобная поза, вы как-нибудь попробуйте. Чертовски расслабляет.