/почти что копипаст/
0. Внешность
Richard Harmon
Такие люди редко привлекают внимание, особенно в таких узких иерархичных обществах, как то, которое годами и поколениями складывалось в Доме. Кай - совсем неприметный парнишка, чьей, кажется, единственной яркой, индивидуальной, запоминающейся чертой можно на первый и второй взгляд назвать только отсутствие таковых, включая мимику. Уже не мальчик и пока ещё не юноша, особенно если сравнивать с его выпуском, он и ростом не выдаётся, хотя в Этом Году резко стал расти - пока дорос до 178 сантиметров, и манерой одежды. Вот уж правда, задним фоном пошёл бы в любую стаю - кроме, разве что, Стрекоз: Кай из Павлинов самый блёклый, непафосный (куда ещё больше пафоса к такому богатому внутреннему миру?) и даже неряшливый, хотя возможностей одеваться имеет прилично. Отражается это только на количестве свитеров, водолазок, футболок и джинсов, постепенно меняющихся из года в год. Почти в каждой своей одёжке Кай, имея привычку сутулиться и быть немного недокормленнее из-за привычки в обед спать, чем остальные, всегда немного тонет, кроме тёмно-синего свитера со снежинками и оленями. Эта вещь, связанная в один отпуск лично мамой, волшебным образом подрастала с ним несколько лет, но легендарной, конечно, не стала. Ведь Кай - элемент интерьера в местном цирке уродов и большую часть времени занимается своими делами в каком-нибудь тёмном углу. Его не замечают и почти не гнобят: скучно как-то. Он, даже если ему больно, слабо внешне реагирует на боль, и стереть постное выражение с унылой рожи физически невозможно. Да ещё пугающая привычка съедать до крови себе губы демотивирует трогать. Хотя на недостаток силы Кай не жалуется и может, если повезёт, врезать даже самому драчливому обидчику костлявым кулаком критический удар, он опасен сам себе в самых обыденных мелочах. Акинезия - это тот случай, когда несколько раз упасть с лестницы просто из-за того, что ходячие ноги и рабочие руки просто "отключаются", как у ржавого робота, в самый подходящий момент - это норма. Удивительно - кожа без вулканической активности, с редкими расчёсанными прыщами, порождёнными вечно измазанными пальцами, которыми в скуку Кай оттягивает щёки, или лоб, или подбородок, порождая причудливые гримасы на не двигающемся лице. В целом - лицо как лицо, есть за что зацепиться и, может, засмотреться, смесь детских ещё черт и очень нежизнерадостного выражения и привычки зыркать, подчас с ничем не скрываемой, вводящей в оцепенение и обжигающей ненавистью. У Депрессии лицо хотя бы меняется в степени капризности и драмы, у Кая - вечно-печально-пустое, как вся скорбь богоизбранного народа до, во время и после Холокоста.

1. Кличка
Кай, чьё настоящее имя Анджей Сикора, получил свою кличку на смену банальной Льдышке благодаря стечению обстоятельств и неудобству в использовании остальных всплывших вариантов: Унылое Говно, Отмороженная Рожа, Дух Уныния, Улыбайся и других.

2. Статус в Доме
Воспитанник, страдает от акинезии и амимии из-за перенесённой в пять лет черепно-мозговой травмы. Получил в дорожно-транспортном происшествии. Ещё, не зафиксировано - прыгающий болевой порог.
Формально состоит в стае Павлинов. Реально - в стае его номер - восемь, он практически изгой и по натуре скорее одиночка. В окружение Цезаря попал чуть ли не раньше всех состайников (так считает, по крайней мере), раньше Инцидента - точно. Сейчас принадлежностью к стае пользуется, чтобы невозбранно говниться, как это делает Конфуций, поддерживать светлый образ хмурого мудака, иметь некоторую формальную защиту, запасную койку (то есть основную, на которой редко спит) и сколько-нибудь интеллектуальную и сносную компанию, в которой можно тихо пересидеть времена совсем чёрной тоски.
Имеет некоторые связи в других стаях. Подмазывается к учителям и воспитателям, думает, что незаметно. Имеет связи в Наружности с семьёй, за что тоже не сильно любим, но поставляет людям вещи за услуги.
Ходок лет с девяти, на Изнанке постоянно меняет образ и скрывается от призраков. Знает, что о его тайне знает только Цезарь, кто ещё узнает и он об этом узнает - попытается заткнуть любыми способами. Кай боится тех, кто заманивает ребят на Изнанку, вдруг они, враги, живут и в дневном Доме?

3. Возраст
16 лет, только исполнилось. Родился второго ноября. В Доме с пяти лет.

4. Проверочный пост.
- Ты хорошо себя чувствуешь в группе, ведь да, милый? - гостья Дома, совсем не выглядящая на свои уже серьёзные тридцать лет даже в серебристом костюме с шёлковой синей блузой и на в бархатных синих полусапожках на шпильке, уже не может спокойно сидеть и вертится на табуретке, разглядывая небольшой кабинет на первом этаже, который воспитатели выделили для сегодняшней встречи. Табуретка, на которой она сидит, отдалённо напоминает облупившуюся голубую треногу, а помещение - очень тесную подсобную каморку, прилегающую к кабинету истории, которую её сын захватил в неделю после Инцидента и вот уже несколько месяцев с неохотой покидал. Это было второе свидание с матерью в новый учебный год, но оно давалось хуже первого. Родители-Операторы всё ещё что-то пытались прознать, и мама Льдышки - тоже.
Говорить о прекрасной лучистой Изабелле (ровно как писать, рисовать, изображать и вообще всячески вспоминать) - табу. Говорить о том, как он бежал оттуда сквозь Изнанку и свил себе в далёкой пещере гнездо, в котором переживал катящиеся с его холодного лица слёзы всё это время, пока воспитатели вообще не нашли, где спрятался пропавший...
Хорошо, что лицо его всегда одно, сколько бы лимонов он ни съел и сколь сильно бы не врал.
- Не дёргайся, - говорит, стрельнув глазами исподлобья, Очень Серьёзный Мальчик и продолжает с непроницаемым лицом наносить штрихи на лист А3 из хорошей чертёжной бумаги. Мать перестаёт теребить крашенные чёрные волосы и браслет на запястье и какое-то время смотрит на его работу, потом собирается с силами и пробует ещё:
- Я приехала как только смогла... - говорит она. Мальчик кивает, откладывает бледный-бледный тонкий-тонкий карандаш, берёт фломастер с серо-синим цветом и закрашивает губы лица на рисунке им. Вообще помада у мамы тёмная с коралловым оттенком, если можно её так определить, но на бумаге, где цвет лица будет совсем бел, он не сгодится и убьёт идею. Да и нет такого фломастера у мальчика, только карандаш - не новое подношение вырвавшейся из лап дел и новой семьи Снежной Королевы, в её использовании сакрального смысла нет.
- Я понимаю, мам, - буркнул сын, подобрав коленки и закрыв работу от любопытных глаз. Он откладывает серо-синий фломастер - пока - и берёт чёрный.
- Что у вас стряслось? Что с тобой случилось, солнышко? - звучит жалобно, совсем не подходит к лицу, которое проступает на бумаге. Солнышко - с таким лицом - одно название - снова смотрит на прекрасную свою родительницу. Поднятые подведённые брови женщины собирают кожу на лбу в два гребня складочек, горделивые плечи опускаются, руки на коленях беспокойно барабанят пальцами по ткани брюк, - хочешь, я заберу тебя?
Лучше не смотреть, чтобы рисунок тоже не растаял.
- Нет, мам.
- Ты мог бы ходить в обычную школу, - настаивает она. - У тебя бы был компьютер, игры. Остаток года посидел бы дома со Златой и сестрой, позанимался с репетиторами, а в пятом классе уже не сильно дразнят...
Мама была большой начальницей и планировала всё основательно, только Льдышке всё это было неинтересно. Его устраивали подарки по праздникам и визиты раз в месяц-два, Дом с кучей гротескных уродцев и странными ночными чудесами, которые хотелось рисовать и рисовать, и соблюдение такого порядка. Даже сейчас. А маленькое повизгивающее создание в руках матери совсем не обрадовало его на прошлый Новый Год, ведь мать запоздала на его День Рождения с подношением на два месяца, забыла подкрасить отросшие русые корни, выглядела не такой стройной, как раньше и как-то слишком сильно расплакалась, забирая заказ на новый плеер взамен старому CD с тремя сотнями пунктов под названием "загрузи для начала". Её отчего-то расстраивал слишком ушлый и чужой мальчик, который, вместо увлечения новой жизнью, увлёкся рисованием иллюстраций к своим странным рассказам.
Позитивный момент: летом из-за ребёнка мать не приехала.
Разговор не ладится, он слишком занят, обводя жирно напитывающими при нажиме на фломастер бумагу завитушками смешивающуюся со стоячим воротом воображаемой накидки преувеличенную чёрную гриву. Его мама - не совсем классическая Снежная Королева, у неё сине-чёрный лёд, но мотив угадывается легко.
- Это что, из комикса?
Или не очень легко...
- Нет. Просто, - закрывая фломастер и подбирая голубой откликается эхом Льдышка. Да, собственно, рисует он именно как в комиксах. Надо было чем-то разминать и занимать плохо двигающиеся руки, куда-то выплёскивать весь тот ужас, который он увидел, записал, но не мог прогнать из снов после гибели Изабеллы.
- Жей...
Опять жалобно. Ещё и с именем.
- Ласточка...
Обожепомогите, ему десять и с ним сюсюкает мамка!
- Поехали из этого дома, сыночка!
Всхлип. Льдышка чудом отнимает бледный фломастер от бумаги вовремя, чтобы не дать обнимающей его женщине в серебряном пиджаке испортить его встречный подарок и подчиняется. Смятение и паника растаявшей спустя четыре года матери очень странно действуют на него. Он и понимает, и не понимает. Ну и что, что она сначала сама долго лечилась и отходила от утраты, отправив сына с травмой начинать учёбу и социализацию в Могильнике Серого Дома? Его выписали через два месяца, на очередной День Рождения, и он оказался здоровее всех в своей комнате - всего-то налетает на колясников, руки-крюки и рожа не двигается. Над вторым, вот, работает по мере сил. Зачем теперь-то навязываться со своей новой семьёй, новыми планами, новым... всем? Льдышка не хочет. Он увидел в Сером Доме что-то страшное, а после - что-то странное, и только начинает понимать...
- Мам, не над...
Ладонь с сине-чёрными от фломастеров пальцами хлопает по тонким чёрным прядям на серебристой спине, а другая рука мальчика украдкой зарисовывает ярко-синим, как оказавшийся близко к носу ворот шёлковой блузки, цветом светлые элементы накидки и драгоценные камни в короне и ожерелье. Синий - единственный кроме серого контура цвет и в посохе величественной дамы.
- Я возьму отпуск и на Рождество ты побудешь с нами, милый, хорошо?
- Угу.
Это вряд ли.
На дворе уже смеркается, ей пора ехать, чтобы добраться до дома хотя бы к полуночи. Всё ещё чуть тающая тёмно-синими разводами в уголках глаз королева спешно довыкладывает из своей сумки и безупречно-красивых пакетов от покупок в бутиках остаток подарков, не забывая первую выпущенную для продажи в Икее к зимнему сезону коробку имбирного печенья и три мешка разных орехов. Для остальных воспитанников Дома и, особенно, согруппников, Льдышка из-за прикатывающей постоянно с огромным числом гостинцев и полезных вещей матери с вечным комплексом вины - почти что Летун: не совсем в их тусовке, слишком близко к Наружности. Он почти здоров, его семья богаче многих, и почему даже теперь, после приключившегося несколько месяцев назад ужаса, Льдышка сказал маме дважды "нет" - поймут немногие. Наверное, только Мудрый и поймёт.
Как ему повезло, что мама не приезжала летом.
Мальчик повертел в руках коробку с большим паззлом - замком Нойшванштайн, потом отдал родительнице с "угу, спасиб" и опять подобрал рисунок. Пока гостья сложила свою ношу обратно в три пакета,  Льдышка снял лист и скрутил ломанными движениями рук в трубочку, нашёл резинку и перетянул. Фломастеры сметены в пакет с одеждой. Мама взяла своё длинное синее пальто, сумку и зонт-трость, на который нередко полноценно опирается. Прощание опять наполнено не идущим ей сюсюканьем и слезами, стоящими в глазах. "Ласточка" вяло, и не из-за своей болезни, подыгрывает.
- Тебя тоже с Днём Рожденья, мам.
Скоро будет.
И вручает ей трубочку с рисунком. Одним из первых не таких уж кривых.
На пути на свой этаж, волоча пакеты сокровищ не без помощи воспитателя и моральной поддержки подкарауливших партию подарков соседей по комнате, Льдышка уже планирует, как, отбив своё и только своё добро, будет давать взятки. Его зовут Летуном и ценят исключительно за неслыханную щедрость, а мальчик заболел воздухом Дома и его стенами ничуть не слабее, чем все. Он выгрузит Нойшванштайн перед колясником Мудрым, заманив того в кабинет истории, и будет тихо выпрашивать того, каково это - быть Ходоком.
А за паззл и красивую маму в холодных цветах его по пути по лестнице переименуют в Кая.

5. Ваши планы на игру
Миллионы! Например:
- Дописать опус-магнум "В поисках отсутствующего таланта" в двух версиях: пьесы и повести, проиллюстрировать самые смачные моменты, красиво обернуть и подарить Белке на выпуск. Заодно посмотреть, умеет ли это чудовище плакать.
- Троллинг любой толщины в отношении любой интересной личности.
- Тихие интриганство, вигилантство, дартаньянство, ночной настенный вандализм, рейдерство, шантаж.
- Партизанство и удерживание правдами-неправдами самозахваченных Чёрт помнит когда территорий в районе кабинета истории и одновременные страдания по Змее, если она появится.
- Страдания по девочкам.
- Страдания по Эсмеральде.
- СИЛЬНЫЕ страдания по девочкам и попытки какую-нибудь сманить в ту самую подсобку.
- Развитие и культивация и без того Очень Богатого Внутреннего Мира.
- Борьба с привидениями и феерические превращения и супергеройство на Изнанке.
- Сокрытие своего статуса Ходока и нежелание помогать содомовцам за просто так до упора, пока сильно не припечёт.
Кто знает, что можно придумать ещё?
- Получение пенделей различной тяжести.

6. Связь с вами. Часовой пояс. Темп игры.
Связь можно получить через администратора и ЛС. Пояс московский. Темп нестабильный: от двух постов в день если прёт до поста в полторы-две - если нет. Сам крайне терпелив и недоставуч в вопросах пропаданий.